Евгения Павлова: Никакой обиды на Падина нет. Пусть это будет «не сошлись характерами»

Вячеслав Самбур подготовил большое интервью со спортсменкой сборной России Евгенией Павловой. Полный текст интервью с неординарной биатлонисткой Павловой читайте в первоисточнике на sports.ru.

— Один из ваших последних постов в инстаграме: «Живу как хочу, где хочу, с кем хочу. Вашего мнения точно не спрашиваю». Разве здесь нет вызова и провокации?
— Да нет, это ответ на комментарии. В основном там спрашивают про татуировки — зачем я порчу тело? Про Буртасова — зачем он мне нужен, тем более дисквалифицированный? Хотя не все даже понимают, за что его дисквалифицировали. Я отвечаю: это моя жизнь, живу с любимым человеком, бью татухи. Захочу — сведу, это легко. За мое тело переживать не надо.

— Вы с Буртасовым весной подали заявление — где свадьба?
— В Гурьевске 23 августа. Все спрашивают: почему в Гурьевске (население около 20 тысяч человек — Прим. ред.)? Типа мы лохи. В Кемеровской области каждый год в одном из городов проходит День шахтера — очень значимый праздник для региона; у нас везде шахты, в моем Гурьевске даже есть разрез. И в этом году для Дня шахтера выбрали именно Гурьевск; администрация попросила нас расписаться в этот день — для них это честь. Они все организуют: выездная регистрация, будут представители региона. Я не могу отказать, это родной город. Мы не хотели играть свадьбу — хотели просто собрать родителей. Я считаю, что свадьба — мой праздник, семейный праздник, который не стоит с кем-то делить. А тратить лям на побухать — ради чего? На эти деньги я бы вывезла родителей туда, где они не были.

— В прошлом сезоне у вас провалилась середина — от стрессов и перенапряжения. Расскажите, каково это?
— До прошлого года я не попадала в сборную, весной 2018-го только выступила на домашних Кубках IBU — Уват и Ханты-Мансийск. И меня взяли в сборную. Как я планировала: даст Бог, мне бы отобраться на Кубок IBU. Там попроще, чем на мире, но сложнее, чем на России — можно постепенно привыкнуть к плотности, к накалу. И потом уже переключаться на основу — если будет результат, если позовут. Но по отбору я сразу попала в основу. Шока не было: блин, вот этапы, страшно… Но были переживания: лишь бы не обделаться, не быть худшей. Конечно, опыта мне не хватило, ритм совершенно не знакомый: отбежал, переехал в автобусе несколько часов, через день опять бежишь — поблажек нет.

— Организм не выдержал?
— Да, на этом фоне не справился — получилась яма. Организм — вообще интересная штука: даже если ты здоров и следишь за собой — все равно может прилететь откуда угодно, это не предугадать. Нервная система дала сбой, иммунитет ослаб. Весь сезон нас окружает много народу: команда, тренеры, персонал, болельщики, журналисты. Если кто-то приболел — думаете, его отселяют? Нет, мы все так же пересекаемся, карантина нет. Я заболела в декабре в Нове-Место — там 50 тысяч человек каждый день, на трассе стоят в метре от тебя. Малейший вирус — и все посыпалось.

— Правда, что в январе могли закончить сезон?
— Больше двух недель я почти не спала. Сон был, но тревожный, плохой. Норицын говорил: я уже утром на завтраке вижу, спала ты или нет. У нас было два варианта. Первый — да, заканчивать сезон и возвращаться на подготовку весной. Просто ждать, пока появятся сон, желание, силы. Меня все успокаивали: в Рупольдинг и Антхольц даже приезжал директор базы Новосибирска. Второй вариант — более сложный: вставать на лыжи и потихоньку гулять, через не хочу, через силу. Выбрали его. В Антхольце я была с командой, но не выступала. Мы жили внизу, и за неделю я поднялась на стадион один раз; в остальные дни выходила через дорогу от отеля и гуляла по 40 минут-часу. Как могла будила организм.

— Что можно сделать, чтобы такое уже не повторилось?
— Это вопрос опыта. Теперь я знаю график, знаю свою реакцию на него: если нужно, попрошу пропуск, прислушаюсь к себе. Другой большой плюс — за тот сезон познакомилась со всеми трассами: рельеф, особенности, раскладка — в этом тоже станет легче. До прошлого года из этих стадионов я не бегала нигде, кроме Поклюки. Хочется выступать более плотно и уверенно, чем в прошлом сезоне. Но мы не роботы: один хорошо бежит с листа, другому надо разгоняться полсезона, третий, наоборот, хорош только в декабре. Переживания есть, но пока не проверишь — не поймешь.

— Бывший тренер резерва Андрей Падин говорил, что у вас случился конфликт, после которого вы ушли в основу к Норицыну и всем это пошло на пользу.
— Большое отличие между Падиным и Норицыным: Норицын тебя слышит, Падин — нет. Кроме того мне действительно подходит план Норицына — я почти идентично тренировалась в регионе. Конфликт с Падиным — это один эпизод. Мы делали максимальную силу — приседания со штангой 100+ кг. А я не умею приседать правильно, меня никто этому не обучал; плюс несколько лет назад у меня были проблемы со спиной — присед не делала вообще, было запрещено. То есть мне если и делать, то облегченный вес, с поясом, с подстраховкой и в Смите (тренажер для приседа — Прим. ред.) — тогда нагрузка распределяется правильно. Говорю Падину: я не сделаю 100 кг без Смита и страховки. А он: ты в команде самая больная и самая старая, лучше тогда завязывай. Но блин, а если меня под этой штангой просто сложит? Вот я и завяжу сразу, автоматически. Упражнение ведь можно заменить, но нет.

— Еще слова Падина: вы постоянно на что-то жаловались на тренировках.
— Это не жалобы, а вопросы. У нас трехчасовая тренировка в жару, из них основная часть — силовая на ногах. Я спрашиваю: зачем мы это делаем? Тренер объяснить не может, его ответ: мне неважно. На сборе в Сочи началась акклиматизация, по плану у нас на 9-й день (в самый пик) — трехчасовой кросс с палками по горам. Зачем? Ответ тренера: акклиматизации не существует. Я не девочка, знаю, как и зачем тренируются в горах. Сделала ту же самую работу, но в подъем шла пешком, имитировала ходьбу — чтобы пульс оставался во второй зоне. Полкоманды пошли со мной. Падин обиделся: Павлова подначивает остальных. В итоге контакт пропал. Тренер не здоровается, не общается, на тренировках не подходит. Август я, по сути, работала с личным тренером по телефону. Мне нечего скрывать, никакой обиды на Падина нет. Пусть это будет «не сошлись характерами».

— Проблемы со спиной — давно?
— Еще с юниорской команды. В 20-21 год у меня был полный букетик: грыжа, грыжа Шморля, протрузии. В какой-то момент начало выбивать, простреливать — спина болела дико. Я не могла делать нагрузки, тренировалась под обезболивающим типа диклофенака — каждый день втыкали в спину. Естественно, пошел гормональный сбой: так я стала +10 кг, в этом виде выиграла юниорский ЧМ-2014 (у Павловой — золото в спринте и серебро в эстафете — Прим. ред.). Пока летом не долечила спину, вес не уходил. Потом еще сидела на диетах: о, великий творог, гречка! Сейчас я — 56 кг, и мне нормально. Тренеры нам говорят: слишком худеть не надо, иначе на чем бегать? Я редко вижу дистрофичек в биатлоне — у нас все-таки не фигурное катание, где лишние полкило ломают все. Да, есть Кайса Мякяряйненен, но это исключение, она такая от природы. Если к зиме я добавлю 3-4 кг — буду знать, что это мышцы и мне это нужно. Лишний вес немного бьет по самооценке: была такая, а теперь +3 кг. Но тренеры правы: на чем бегать-то?

— Один раз вы уже заканчивали сезон досрочно — что случилось тогда?
— Это сезон-2015/16, в команде у Ефимова давали колоссальную нагрузку. У меня возникла анемия — в горах сильно упал гемоглобин: сначала до 115, потом вообще до 100 — и все это довольно надолго. С таким низким гемоглобином люди нормально не живут, а я даже какое-то время пыталась тренироваться. Просто так его не поднять, и мы потратили время — занимались здоровьем. С тех я понимаю: если будет выбор — спорт или здоровье — легко выберу здоровье и закончу. Сейчас по биохимии все нормально. Спросите у Норицына: проблемы прошлого сезона никак не связаны с гемоглобином, это точно не приветики трехлетней давности.

— Ваш план — закончить после олимпийского сезона-2021-22?
— После него точно уйду в декрет. Родители хотят внуков, я хочу детей. Дай Бог, получится. Потом — не знаю. Может, вернусь. Может, к тому времени биатлон настолько надоест, что останусь с семьей. Я смотрю на Катю Юрлову, когда заходим к ней в гости: она или разговаривает с дочкой, или рассказывает нам о ней. Видно, что Катя скучает и что ей все это тяжело дается: тоска, разлука… Мне такого не хочется. Мама мне говорит: рожай, возвращайся и бегай — я побуду с малышом. Спасибо маме за помощь, но я тоже хочу побыть с малышом.

Источник: https://rusbiathlon.ru